Самый знаменитый сыровар России пошёл на очень откровенный разговор. Его коллеги вряд ли порадуются некоторым высказываниям. Нас же десятилетиями приучали думать, что сельское хозяйство – это ужас, грязь и нищета, да и сами фермеры уже навострились прикидываться бедными и несчастными. На самом же деле работа в русском селе – это яркий, интересный, рискованный, но при грамотном управлении и весьма доходный бизнес.
Больная тема: бизнес и власть
Царьград, интервьюер Елена Афонина: Итак, мы в гостях у предпринимателя, фермера Олега Сироты. Олег, приветствую вас. Хотя вы такой человек, с которым очень хочется сразу переходить на “ты”. Почему, можете объяснить?
Олег Сирота: Не знаю. Может, потому что просто много улыбаюсь?
– Когда входишь на ваше предприятие, сразу видишь табличку о том, что всё получилось благодаря западным санкциям. То есть все эти годы под санкциями были во благо?
– С точки зрения сельского хозяйства, конечно, введение санкций, введение программы импортозамещения – это однозначно благо. У нас сильно перестроился государственный механизм, были введены льготные кредиты для фермеров, для сельхозтоваропроизводителей, были введены субсидии, гранты для фермеров. То есть у нас на текущий момент условия работы в сельском хозяйстве стали гораздо лучше, чем у европейских фермеров. Я думаю, что они теперь нам завидуют.
– Считается, что есть фермеры и есть “фермеры”. Ходит такой слух, что нужно обязательно быть поближе к власти, чем-то себя проявить, заявить о себе. И обязательно надо попасть в этот верхний слой – только тогда тебе будут помогать. Так ли это?
– Давайте разделим эту историю. Вы намекаете, что я три раза задал Владимиру Владимировичу какой-то вопрос, и мне это помогает. Это не так работает. Нам действительно стараются помогать, но именно по проектам, которые реально могут выстрелить.
Первая история. Если у тебя есть какие-то вводные, умения, навыки, таланты, настойчивость, то ты стучишься в дверь, потом в окно, когда тебя не пускают, ты лезешь в форточку или в трубу. Потом уже они сдаются и уже начинают помогать. Вот так это работает.
Если кто-то думает, что он будет сидеть такой красивый, с классным проектом, и ему дадут там какую-то субсидию, какую-то помощь, льготный кредит – это не так. Это так не летает. Но, безусловно, некоторая известность помогает. Если про тебя Царьград показал эфир или “Комсомолка” написала, то, конечно, будет проще. Потому что люди хоть понимают, о чём речь идёт, что человек не совсем с улицы – жуликов и мошенников тоже много ходит по органам власти.
Вторая история – действительно, когда предприятие становится системообразующим на уровне района, области или в рамках отрасли, то, конечно, в критической ситуации будут стараться спасти или найти другого собственника, чтобы оно не остановилось.
У нас были такие примеры – огромная молочная ферма в Ярославской области банкротилась, но она ни на минуту не остановилась. Да, там поменялся собственник, но предприятию не дали упасть. Это хорошо. Когда был переход от советского времени к нынешнему, всё это рушилось и падало, а сейчас механизмы работают так, что если кто-то не справился, то надо предприятие хотя бы сохранить, сохранить рабочие места, сохранить выпуск продукции.
– Но рыночная экономика, она же как раз, как нам говорили, и должна отделять зёрна от плевел.
– Сельское хозяйство – это не рыночная экономика. Скажем, в Германии это совершенно плановая экономика. Фермер может вырастить только ту культуру, которая нужна Германии. Потому что, если он посадит что-то другое, он не получит субсидий. Если он не получит субсидий, то у него экономика не сойдётся и он обанкротится. Во всём мире сельское хозяйство сильно зарегулировано, потому что это везде является основой продовольственной безопасности.
Почему растут цены: объясняем на пальцах
– Тогда что произошло в прошлом, 2021 году, когда был какой-то сумасшедший рост цен на элементарные продукты питания, такие как картошка, морковка и прочее? Мы видим, что происходит с молочкой – рост катастрофический. Что это было?
– Это был дефицит ряда продуктов, так случается. Наша страна ещё не очень умеет регулировать все эти процессы. Скажем, насчёт морковки я готов прямо поспорить, что в этом году будет перепроизводство морковки, и цены упадут. У нас так было с сахаром. Все сейчас посадят морковку, гречку – те культуры, которые подорожали.
– Какое же тут плановое хозяйство, если все сажают то, на что цены растут?
– В нашем Минсельхозе пока ещё не так сильно умеют регулировать, как в Германии. Но процесс идёт. Допустим, по молочному скотоводству – сейчас реально выросли цены на молоко, по объективным причинам, потому что там маркировку ввели, медпрепараты подорожали из-за курсовой разницы, много что изменилось и в себестоимости продукции. А главное – мы же все хотели избавиться от пальмового масла. Я поздравляю – мы от него избавляемся, его стало гораздо меньше. На него подняли пошлины, его стала контролировать система “Меркурий” (Олег Сирота предрекал такое развитие событий ещё в 2018 году – ред.). Фальсификата стало меньше, появился огромный спрос на настоящее молоко, и мы тоже пострадали. Хорошо ещё, что вовремя сориентировались и загрузили предприятие молоком.
– Мы часто слышим, что на самом-то деле наше импортозамещение – мнимое, что в конечной продукции очень много зарубежных составляющих. И корма, и пестициды, и многое другое. Насколько эта импортная составляющая сейчас присутствует?
– Импортная составляющая присутствует в любой экономике мира. Вопрос количества: сколько? В нашей сельхозпродукции её доля не слишком высока. Сельхозтехника – в основном наша, “Ростсельмаш” стал пятым в мире производителем, другие тоже сильно выросли на этой программе. Удобрения – наши, семенной фонд тоже в основном русский.
А вот коровы кончились, это факт. Коров покупают за границей, потому что очень быстро растёт молочный рынок, не хватает молока. Цены большие, все бросились строить молочные фермы, Минсельхоз даёт хорошие субсидии – и появляется дефицит. Коров по всей Европе сейчас скупают и привозят в Россию.
Главная тайна фермеров
– Сейчас с нуля начать что-то в сельском хозяйстве в России – это благая идея или почти обречённая на провал?
– Конечно, благая. Сельское хозяйство – одна из самых быстрорастущих отраслей экономики. У сельского хозяйства огромное количество ниш, где можно делать что-то полезное и заработать кучу денег. Может быть, это не сыр, потому что в сыре сейчас уже тяжеловато толкаться, потому что много проектов. Есть рапс. Сейчас даже в Московской области благодаря глобальному потеплению уже стало реально выращивать зерно. А когда отстроится в Питере терминал (его строит наше государство, которое мы так часто ругаем), зерновозы пойдут отсюда в Питер и на экспорт. Всё изменится в экономике, потому что появится сбыт. Даже в зерно можно войти. Мы в следующем году пойдём пахать поля и сеять, для того чтобы у нас были зерновые. Будем пробовать, потому что я вижу перспективу.
– Ничего себе! То есть расширение идёт в полную силу?
– Я открою такую страшную тайну, которую, наверное, не надо говорить, потому что мы, фермеры, обычно плачемся, такой у нас корпоративный стиль. Есть такой даже анекдот:
Почему фермер покупает детям ботинки на два размера меньше? А чтобы с детства плакаться приучались.
Это во всём мире так. Во всём мире мы зависим от государства, получаем субсидии, и если мы не будем качественно плакаться, нам ничего давать не будут. В прошлый и позапрошлый годы рентабельность по зерну доходила до 100%. Это круче, чем торговля наркотиками, простите. Это зерно в России. Рапсовые поля окупались за два года – даже без субсидии на ввод земли в оборот, которая сейчас уже появляется.
Мигранты? Не наш выбор
– Олег, для того чтобы пахать, люди нужны. Причём пахать как в переносном, так и в прямом смысле. Так вот, есть кому пахать?
– А вот это наша самая большая проблема. У нас на предприятии средний возраст техслужбы – 48 лет. И главная задача – как угодно, любыми путями вовлечь молодёжь, чтобы она приходила, чтобы ребята учились, чтобы ребята могли развиваться и оставались у нас на предприятии. У нас зарплата, например, в сырном цеху примерно в два раза больше, чем у нас же в офисе. Зарплата по цеху начинается, наверное, тысяч от 80. Сыровар, который с опытом, получает тысяч 120 сейчас на руки. Механизаторы получают 80–90. И всё равно ребята плохо идут, потому что тяжёлый труд, часто бывают переработки.
Такая проблема есть на самом деле абсолютно у всех сельхозтоваропроизводителей по всей нашей стране. Люди, кадры. Зарплаты хорошие, но имидж нашей аграрной отрасли настолько низкий, что люди просто не хотят работать. Молодёжь себя не видит в сельском хозяйстве, хотя у нас огромные перспективы.
– Ох, сейчас на больную мозоль наступлю. А не было идеи привлекать мигрантов для работы?
– Вынужденно привлекали на сезон. Но я считаю, что нужно, чтобы наши соотечественники работали на предприятии. Когда совсем уж не могли найти людей, набрали на лето 10 мигрантов, чтобы помогали по хозяйству. Потом их убрали. Но я стараюсь больше молодёжь привлечь. Пусть они будут работать менее эффективно, но есть шанс, что кто-то из них потом останется у нас. Я сторонник такого пути. Бывали, бывали мигранты, но заменять наших соотечественников мигрантами я как-то не готов.
Новый образ: конец легенды?
– Олег, хочется поговорить о праздниках. Всё-таки прошёл Новый год, прошло Рождество, Крещение, у вас купели-то есть где-нибудь? Окунаетесь или как?
– У нас можно съездить искупаться в Истру, в Новый Иерусалим, там крещенские купания. Но, честно скажу, я сам не купаюсь.
– Почему?
– Как-то холодно, страшно как-то. Я подумал, что это же традиция, это же не обязанность христианина, поэтому я не купаюсь.
– Разве человеку, который так изменился, может быть что-нибудь ещё страшно? Когда я увидела ваш новый образ, я подумала, что у мужчины точно начался кризис среднего возраста. Потом заглянула в биографию – поняла, что рановато будет. Вы это для чего, собственно, сделали?
– Просто тут похудел. Я давно худел. Мне было 32 года, у меня сильно кололо между рёбрами, и я уже начал думать, что “30 лет пожил, ещё осталось 15, и можно в ящик играть”. Я пошёл к кардиологу, он сказал мне: “Слушай, у тебя 3-я стадия ожирения. На тебе таблетки, иди, пей их всю жизнь”. И я испугался той перспективы, что надо идти пить таблетки, и пошёл от него домой пешком. Там было идти километров 10. Я периодически стал ходить домой пешком. Потом вспомнил свою детскую любовь к велосипеду и начал чуть худеть. Первый год откатал, потом купил себе форму велосипедную, начал ещё больше кататься. Потом нашёл себе тренера, который стал тренировки присылать, пытался ограничить себя в питании. Потом сходил к эндокринологу, сдал анализы, потом психолог мне объяснил, что “ты стресс едой заедаешь”. Стал есть по расписанию, когда в контейнер еду кладут. И вот худею.
– Вам же надо будет всю рекламную кампанию сейчас менять. Везде весёлый Олег Сирота, сыровар с такими щеками, с такой бородищей – это же совершенно другой образ. Теперь вполне себе, знаете, такой прямо хипстер… Получается, что мужчину нужно испугать, для того чтобы он задумался о своём здоровье, правильно?
– Да, меня этот старый кардиолог очень сильно напугал. Ух, думаю, всё, в 32 года на таблетки сесть. Хотя не пью, не курю, свежий воздух. Я сначала работал в цеху, потом сел в бытовку, в офис, начал работать там, много-много переедал и стал очень толстым.
Позволяйте детям пробовать и ошибаться!
– Удивительно, потому что проблемы с весом считаются, конечно, уделом горожан. У вас есть ощущение, что из этих огромных, больших городов люди готовы отправиться куда-нибудь в маленькие населённые пункты – вот эта малоэтажная Россия, о которой мы мечтаем, она воплощается или нет?
– Люди, предприниматели поехали в деревню, из городов уехало несколько тысяч человек. Это, в основном, предприниматели, которые заработали денег и стали вкладывать в сельское хозяйство. Появились рабочие места. А когда появляются рабочие места, то потихоньку всё это будет как-то облагораживаться. Государство где-то чем-то поможет, дорогу построит, как у нас здесь. Появились рабочие места – сюда подтянули асфальтовую дорогу. Что-то мы ещё сделали, будет ещё лучше. Именно предприниматели смогут изменить нашу деревню. Потому что я много видел в детстве, как люди уезжали из деревень, где всё было: школа, ДК, клуб, асфальт в деревне – только работы не было.
– Но сейчас у людей другие представления о том, как должна выглядеть жизнь. Даже взрослому человеку со сложившейся психикой большое испытание представить себе, что какая-нибудь 7-летняя девочка-блогерша зарабатывает миллионы, а кто-то каждый день спускается в шахту за всего лишь десятки тысяч рублей. Вопрос вам как многодетному отцу – ваши дети, они понимают, что блогерши-тиктокеры – это “халифы на час”, или нет?
– Конечно, я хочу, чтобы кто-то из детей продолжил моё дело. Но если они станут счастливыми архитекторами, тиктокерами или кто-то, например, хорошим поваром – это тоже замечательно. Главное, чтобы они счастливы были. Вот моя дочка любит архитектуру – пусть ею занимается. Меня родители не ломали, не заставляли никем быть – и я стал таким, какой я есть. Я хочу, чтобы у детей тоже был выбор.
– То есть вам удалось подавить в себе комплекс родителя “я знаю, как лучше”?
– Конечно, он у меня есть. Конечно, я знаю, как лучше. Но я с этим борюсь. У меня дочка занимается танцами, четыре раза в неделю. Мне это, может, не очень нравится, я бы хотел, чтобы она чем-нибудь другим позанималась, но раз ей это нравится, пусть занимается. А то она всю жизнь будет думать, что могла бы стать, например, шикарной артисткой, а ей не дали. Пусть пробует. Я тоже много что попробовал, пока не стал предпринимателем в сельском хозяйстве.
У меня есть мечта…
– А как вы себе представляете идеальную картинку – когда человек уже понимает, что всё, что было запланировано, сделано. Что это будет – сельская глубинка, озеро, рыбалка, охота или что-то ещё? Или, допустим, берег моря, и вы прекрасно сидите в шезлонге, отдыхаете?
– Да, у меня есть мечта. Это не отдых на Мальдивах и не замок в Бургундии. Мечта – заработать столько денег, чтобы я смог открыть ПТУ. Профессионально-техническое училище, такое же, как в Германии, чтобы у нас на том же уровне, как в Германии, готовили пекарей, сыроваров, пивоваров, мясников именно по таким же программам, как в Германии. Чтобы они работали три дня на производстве, три дня учили теорию и выходили отсюда замечательными специалистами. Нам нужно хотя бы одно такое – и мы тогда сможем возродить не только сельское хозяйство, а ещё промышленное. Потому что у нас реальная катастрофа с профтехобразованием. Это такая огромная “дыра в корабле” нашего импортозамещения, и пока мы это не решим, никуда не погребём. Вот это нужно сделать, это моя мечта.
– А как же наши ребята, которые на WorldSkills выигрывают, берут призы на международных соревнованиях, где демонстрируются профессиональные навыки?
– Их сто человек, а отрасль нуждается в сотне тысяч. Это не решение. Это как Царь-пушка, которая не стреляет, Царь-колокол, который не звонит. К нам приходят ребята из колледжей, они учились на механиков, но не могут отличить бензиновый двигатель от дизельного. Люди даже не помнят, на кого учились. Вот здесь катастрофа. Вот это надо менять.
– И финальный вопрос. Скажите, пожалуйста, вы считаете, что Олег Сирота – это уже бренд?
– Нет, Олег Сирота – наверное, всё-таки человек.
– Но тем не менее?
– Ну да, это ещё классный бренд, есть такое. Люди мне верят, и это очень приятно. Я буду стараться оправдать их доверие.